Когда родители Евгении Плетневой строили свой дом в 1990-х годах, недалеко от Санкт-Петербурга, гвозди, доски и двери не продавались в магазинах. Поэтому ее мать развешивала рукописные объявления по всему городу, перечисляя нужные предметы для ремонта, и предлагая в обмен водку или деньги. Отец Плетнев, моряк, во время командировки Германию купил пять литров 96-процентного спирта Royal, который тогда был очень популярен в России. Таким образом, семья смогла выменять все необходимое для стройки “малой кровью” – с помощью выпивки и минимальной закуски.
Плетнева, которой в то время было около девяти лет, помнит, как помогала маме и сестре нести двери от продавца домой. Обмен алкоголя на товары «не казался странным, потому что так делали все», – вспоминает она. Еды также не хватало, а за тем немногим, что лежало на полках магазинов, выстраивались длинные очереди. «Мы знали, что в деревнях люди берут водку вместо зарплаты, потому что деньги на самом деле не нужны, – добавила она. – За них просто ничего не купишь».
Использование водки вместо денег приобрело особый смысл, когда реальная валюта стала почти бесполезной. После распада СССР и роста гиперинфляции россияне называли рубли «деревянными». Некоторые магазины перестали принимать их полностью, принимая только американские “баксы”, немецкие марки или британские фунты. Владельцы магазинов выставляли ценники в долларах, но после того, как это было запрещено в 1993 году, они перешли на «убитые еноты», сленговое выражение, образованное от русского сокращения «условные единицы» – эквивалент доллара. Россияне искали твердую валюту для стабильности и покупательной способности. Также стал очень ценным такой продукт, как водка.
«У меня дома больше 20 бутылок, и я вообще не пью», – сказал Дмитрий Шмидрик изданию The Baltimore Sun в декабре 1991 года. Эта «жидкая валюта», как он ее назвал, играла важную роль в повседневных сделках: «Сантехник зевнет, если вы предложите 20 рублей, чтобы заменить раковину. Но если вы предложите бутылку водки, работа будет выполнена в кратчайший срок».
В то время ощущалась нехватка водки, вызванная отчасти перебоями в производстве стеклянных бутылок и торговыми спорами с производителями спирта в соседней Беларуси. Но даже после нормализации поставок водка стала основой переходной экономики. Фабрики и заводы, которые едва сводили концы с концами, обменивали ее на сырье, а правительство даже разрешало некоторым компаниям выплачивать налоги водкой. В 1998 году власти одного из сибирских районов дали зарплату 8 000 школьным учителям в размере 15 бутылок “огненной воды”. Согласно отчету UPI, учителям предложили также на выбор туалетную бумагу и гробы, но они предпочли взять водкой: «водку можно свободно продавать или обменивать на услуги, хлеб и другие продукты питания».
Подобные истории попали в заголовки в западной прессе, иллюстрируя хаос после распада СССР. Но водочный бартер был не просто продуктом перестройки – эта практика продолжалась в течение сотен лет. Как пишет Марк Шрад в «Водочной политике: алкоголь, самодержавие и тайная история российского государства»: «Когда приходили трудные времена, водка всегда была тут как тут – не только как продукт, которым можно заглушить печальные мысли, но и как наиболее совершенная валюта для обмена».
В 16 веке, объясняет Шрад, усовершенствования сельского хозяйства привели к увеличению урожаев. Вместо того, чтобы продавать излишки зерна на перенасыщенном рынке, многие российские землевладельцы перегоняли его в водку, более дорогостоящий продукт, который также было легче транспортировать. При поддержке царя водка стал очень популярной, заменив пиво и мед в качестве любимого крестьянского напитка. Более крепкие напитки были более прибыльными в кабаках, которые приносили доход государству (Русский музей водки в Санкт-Петербурге подтверждает эту историю большой коллекцией бутылок и стаканов).
В сельских районах Российской империи водка служила компенсацией за ручной труд посредством практики, называемой «помочь». Крестьяне нанимали дополнительных работников за еду в течение рабочего дня и банкет вечером, на котором водка текла рекой. Как отмечает покойный историк Патриция Херилхи в своей статье 1991 года “Радость России: церемонии и обряды русского пьянства”, “помочь” обычно служила традицией взаимной поддержки, но также имела склонность к эксплуатации. Для зажиточных крестьян выставить ведро водки и немного закуски было дешевле, чем оплатить наличными работу 20-30 бедняков. На этих банкетах спивались множество рабочих, но некоторые сливали свою долю в бутылки и забирали ее домой. Водка была «единственной частью дневной зарплаты, которую можно было сохранить», – писал Херлихи.
Традиция “стакана и закуски” в обмен на работу перешла в 20 век. Сергей Сотников, переводчик в Москве (и бывший коллега автора), вспоминает, как его семья построила дом в Украине в конце 1970-х годов, которая была тогда советской республикой. Друзья и коллеги его отца помогли со строительством, и взамен они получили обед и водку или самогон. «Было бы очень странно, если бы они захотели денег», – пишет Сотников. В детстве его отправляли в бар за пивом с двумя трехлитровыми банками, при этом записки от отца было достаточно, чтобы продавщица отпустила алкоголь 12-летнему ребенку: «Так жили люди в то время».
Павел Сюткин, соавтор с его супругой Ольгой “Книги кулинаров CCCP: правдивые истории советской кухни”, пишет, что женщины, в частности, полагались на водку, чтобы получить помощь, в которой они нуждались от мужчин после Второй мировой войны. По словам Сюткина, его бабушка Ольга всегда держала водку под рукой в 70-е годы, «иногда наливая стакан соседу за то, что он помог достать уголь из погреба, иногда знакомому, который починил петли». Она «тратила» на разного рода услуги около бутылки в месяц. Если водка была слишком дорогой для семьи, обычно шли другим путем – гнали самогон.
По словам Сюткина, алкоголь был предпочтительной платой за мелкие задачи, потому что «предлагать копейки было неудобно». Предлагать кому-то один рубль за работу можно считать унизительным, но если “налить 150 г водки и подавать бутерброд с салом” то можно убить два зайца – и работник доволен, и бюджет особо не пострадал.
Водка также была удобным средством для неформальных, часто незаконных сделок, необходимых для выживания при коммунизме. Как описала антрополог Мириам Хивон в своей статье “Водка: средство обмена” в 1994 году, “тракторист может «продать» тонну колхозного навоза своему односельчанину для удобрения огорода в обмен на две бутылки спиртного. По словам Сюткина, для подобных сделок водка была менее компрометирующей, чем деньги. В других случаях «оплата» кого-то алкоголем фактически помогла “играть по правилам”. Например, “оплачивая” бутылкой помощь в распашке земли, человек практически не вступал в противоречие с советскими законами, которые запрещали запрещали заниматься частным наймом”, – пишет Хивон.
Сегодня ремонтник рассчитывает получить деньги. Но концепция выпивки как средства оплаты труда по-прежнему остается в силе. В 2014 году рубль вновь обрушился на фоне падения цен на нефть, конфликта на Украине и санкций Запада по поводу вторжения России на Крымский полуостров. Все стало настолько плохо, что российское правительство снизило минимальную цену на водку. Бренд «Русская валюта» быстро стал одним из лидеров продаж в стране.